Отрывок из воспоминаний командира батареи острова Сухо капитана Гусева И.К.
Наступило утро 22 октября 1942 года. Туман окутал остров. Вокруг стояла тишина. Батарейцы готовились к завтраку. Я спустился на берег бухты помыться. В это время вахтенный сигнальщик доложил, что южным фарватером, по направлению к Новой Ладоге идет караван судов. И вдруг совершенно неожиданно в нескольких метрах от берега разорвался снаряд.
— Тревога! — крикнул я и тут же приказал радисту сообщить в штаб флотилии о том, что противник обстреливает остров.
Раздались резкие удары в рынду, и на батарее все пришло в движение. Артиллеристы быстро заняли свои места у орудий. По огневым точкам рассредоточились пулеметчики и стрелки.
Я взбежал на командный пункт, расположенный на верхней площадке маяка. Рядом со мной, по боевому расписанию, должен был находиться помощник командира батареи младший лейтенант Беликов, но накануне он убыл с матросами в Новую Ладогу за прожектором. Исходные данные для открытия огня мне пришлось готовить самому.
Как только я поднялся на КП, сразу же начали поступать доклады с боевых постов. Командир огневого взвода младший лейтенант Чирченко доложил о готовности батареи к бою. В тот же момент дальномерщик старшина 2-й статьи Вдовин определил расстояние до кораблей противника, которые подходили к острову, ведя сосредоточенный огонь по маяку. Через сигнальщика, стоявшего на телефонной связи с командиром огневого взвода и дальномерщиком, исходные данные для стрельбы поступили на орудия.
— По фашистским захватчикам огонь! — скомандовал я.
В 7 часов 20 минут мы завязали бой с кораблями противника, по своей огневой мощи во много раз превосходящими огонь батареи.
Вначале мы стреляли только вторым и третьим орудиями. В секторе обстрела первого орудия целей не было.
Пытаясь подавить батарею, корабли фашистов открыли беглый огонь. Разрывы снарядов дробили каменные глыбы. На остров обрушился страшный ливень из мелкого камня, осколков и пуль противника.
От разрывов вражеских снарядов и выстрелов наших орудий остров содрогался. Два высоких деревянных столба, поддерживавшие антенну батарейной радиостанции, были сметены огнем в первые же минуты боя. Невольно мелькнула мысль: «Успели ли радисты передать в штаб флотилии донесение о нападении противника на остров?»
Как впоследствии выяснилось, радисты этого сделать не успели. Батарея осталась без связи. Эту функцию выполнил стоявший в дозоре тральщик ТЩ-100, которым командовал старший лейтенант П.К. Каргин. Он открытым текстом дал в эфир радиограмму о нападении противника на остров Сухо. Армада фашистских десантных кораблей, ведя интенсивный огонь, все ближе подходила к острову, охватывая его полукольцом с северо-запада. Корректируя огонь своих орудий, мы с сигнальщиком Антоненко вели подсчет вражеских судов. Я насчитал 29 единиц, сигнальщик — 30. Итак, противник имеет огромное преимущество в живой силе и технике. Уже потом я узнал, что он обладал более чем десятикратным превосходством в артиллерии.
Батарея острова вела меткий огонь. Видимость улучшилась— туман рассеялся, и мы наблюдали взрывы на отдельных кораблях фашистов. На одном из ближних к нам вспыхнул пожар. Судно закружилось на месте, потеряв управление. Этот первый успех вдохновил орудийные расчеты. Отрадно было наблюдать слаженность в действиях артиллеристов, их меткую стрельбу.
Тем временем огонь фашистов усиливался. В воздухе появились их самолеты. «Юнкерсы» начали бомбить остров, а прикрывавшие их «мессершмитты» со свистом проносились над маяком, обстреливая из пулеметов позиции батареи. На острове не оставалось ни одного квадратного метра площади, не пораженной огнем противника. Среди личного состава появились убитые и раненые.
Видимо, догадываясь, что командный пункт батареи находится на маяке, враг сосредоточил огонь по нему. Снаряды стали чаще попадать в маяк. Вот разбито стекло иллюминатора. Его осколки попали мне в лицо. Особой боли они не причиняли, но кровь заливала глаза, что мешало наблюдению за ходом боя. От попадания снаряда возник пожар на дальномерной вышке. Огонь стал быстро распространяться, а ликвидировать его было некому — оба дальномерщика ранены. Старшина дальномера Вдовин еле успел вытащить их из пламени и спустить вниз.
Возникли новые очаги пожаров, и мы остались без дальномера (сгоревшая и пробитая во многих местах осколками труба дальномера находится сейчас в Ленинграде, в Центральном военно-морском музее).
Корабли противника подходили все ближе и ближе, расстояние сократилось до 8—10 кабельтовых. Появилась возможность вести огонь и первому нашему орудию. Батарея перешла на стрельбу прямой наводкой. Вскоре было подбито второе судно врага. Объятое пламенем, оно также потеряло управление.
Конечно, и враг стрелял неплохо. Один из снарядов попал в наш КП, пробил обе его металлические стенки. К счастью, он не разорвался. Мы с сигнальщиком остались живы, но оба получили контузии. Через некоторое время второй снаряд разбил маячный фонарь. Возник пожар, вспыхнул ацетилен. Всем находившимся на маяке я приказал спуститься вниз. Увидев на маяке языки пламени, главный старшина Мартынов послал на КП военфельдшера лейтенанта медицинской службы Евгения Буцевицкого с целью узнать, жив ли командир батареи, и, если ранен, то оказать ему помощь. Военфельдшер бросился ко мне и наложил на голову повязку.
На маяке военфельдшер был тяжело ранен. Впоследствии он скончался в госпитале.
Интенсивность огня нашей батареи заметно снизилась, хотя мы повредили еще один корабль противника. Со стороны врага стрельба не ослабевала.
Когда я спустился вниз, мой связной матрос Строганов доложил о потерях на батарее. Оказалось, что число убитых и раненых достигает 40-45 процентов. Возникло опасение, что в условиях столь напряженного боя через некоторое время орудия останутся вообще без прислуги. Командир орудия Пугач уже один работал за заряжающего и замкового, но продолжал вести огонь. Матрос Лев Рубин за двоих работал на подаче боезапаса. Лежа на трапе, он непрерывно подавал снаряды из ниши к пушке.
Многие раненые не покидали своих боевых постов и продолжали героически драться с врагом.
Остров горел. Горело все, что могло и, казалось бы, не могло гореть.
Незадолго до боя на батарею дополнительно доставили боеприпасы, которые мы не могли вместить в орудийные ниши и погреба. Часть их пришлось оставить на открытом воздухе. Во время боя ящики со снарядами загорелись. Это заметил парторг Полищук. Рискуя жизнью, он ликвидировал пожар и тем самым предотвратил взрыв боеприпасов, а значит и неминуемую гибель находившихся рядом людей...
К этому времени уже было ясно, что противник готовит высадку десанта.
Рядом со мной находился комиссар Миронычев.
— Наиболее удобное место для высадки десанта, — сказал я ему, — позиция второго орудия. Буду там.
Комиссару предложил идти на третье орудие. По-пластунски стал ползти ко второму орудию. Но тут Миронычев схватил меня за хлястик шинели.
— Куда ты лезешь, ведь сейчас тебя убьют! — кричал он.
— Оборона острова требует, чтобы я был у второго орудия, — ответил ему и пополз дальше.
По пути встретил инженера Мельницкого. Он тащил на спине раненого в землянку первого орудия. Эта землянка предназначалась для сбора раненых. Она — самая безопасная при обстреле. Когда проползал мимо маячного здания, санинструктор Каинов, заметив мое окровавленное лицо, хотел сменить повязку, но я направил его к другим раненым, нуждавшимся в срочной помощи. Правда, я получил ранение и в ногу, но все же мог передвигаться...
Противник начал движение своих десантных средств. По мере приближения шлюпок и катеров к берегу фашисты перестали обстреливать остров. Заранее предвидя это, я приказал главному старшине Мартынову с группой моряков оборонять северо-восточное побережье, а сам остался в районе второго орудия. По моей команде группа обороны, состоявшая из комендоров, пулеметчиков и стрелков, открыла автоматный и винтовочный огонь по шлюпкам и катерам. Все же часть десантных средств достигла берега. Но подняться на остров в этом районе фашистам не удалось. Под нашим огнем они начали откатываться к позиции третьего орудия. Из-за бани нам не было видно, что там делается. Доносились лишь редкие выстрелы. Посланный мною для уточнения обстановки матрос Строганов вскоре доложил, что гитлеровцы лезут наверх, к третьему орудию.
Находившиеся со мной люди, быстро перегруппированные, приготовились к круговой обороне маячного здания. Лично я занял коридорное окно, которое выходило к третьему орудию. Однако из-за дровяного сарая позиция не просматривалась. В поле моего зрения появился фашист с автоматом в руках. Расстояние между нами 30—40 шагов. Вихрем в голове пронеслись мысли: «Неужели нас победят? Какой позор сдать остров, не выполнив задачи! Не бывать этому!»
Враг — на мушке. Нажал спусковой крючок винтовки, раздался выстрел. Фашист, как подкошенный, повалился на камни. Такая же участь постигла и второго. Третий и четвертый, появившиеся вслед за ними, хватают убитых и хотят унести их. Перезарядив винтовку, укладываю и этих двоих.
Группа солдат противника приближалась к первому орудию. Мне их было видно плохо. Но неужели промазал по тому фрицу, который шел у уреза воды? Спустя минуту-полто-ры снова увидел его, но теперь уже без каски, голова рыжая. Еще выстрел...На этот раз он упал и больше не поднялся.
Несколько фашистских солдат пытались пересечь остров — от второго орудия к первому. Огнем комендоров этих орудий, а также засевших в маячном здании матросов Каинова, Антоненко, Сидорова, Строганова и других атака гитлеровцев была отбита.
Не встречая сопротивления со стороны позиции третьего орудия, десантники устремились туда. И в то же время небольшими группами, по два-три человека, пытались прорваться к первому орудию. Заметив меня в окне маяка, открыли огонь. Я быстро сменил место. Остановился у окна пекарни. Рядом находился матрос Строганов. Открыли огонь. Я свалил еще одного фашиста, а мой связной успел свалить троих. Главный старшина Мартынов, которому ранее было приказано держать северо-восточную часть острова, а теперь оттесненный с несколькими матросами к первому орудию, тоже вел огонь по наступающим. И все же нескольким солдатам врага удалось приблизиться к первому орудию. Они начали забрасывать его гранатами. Находившиеся здесь комендоры Уличев и Лукашев также гранатами отразили их атаку. Одна из гранат фашистов упала рядом с Мартыновым. Не растерявшись, старшина схватил ее и бросил обратно.
В результате наших дружных действий фашисты, встретив отпор, снова стали отходить к третьему орудию. Их поддерживали 20-миллиметровые автоматы с десантных кораблей.
Я получил еще одно ранение, на этот раз в живот. Неимоверно трудно было переползать от одной огневой точки к другой. К тому же был ранен в руку Строганов, и помогать мне он уже не мог. В начале боя тяжелые ранения получили командир огневого взвода младший лейтенант Чирченко и старшина комендоров Смирнов. Управление на некоторое время оказалось нарушенным. Люди подчас терялись, не знали, что им делать. И все же они сражались героически.
Какие это были замечательные люди!
В ходе ожесточенной схватки с врагом, лишенные связи, мы не знали, что предпринято командованием флотилии, чтобы помочь нам. Эта помощь оказалась энергичной и своевременной. Вскоре после начала боя над островом появились наши самолеты. Фашистские «юнкерсы» и «мессершмитты» сразу же исчезли. Мы почувствовали поддержку боевых друзей, и силы наши удесятерились. Я дал оповещение по цепи: «В воздухе наши самолеты! Будем стоять за Родину до последнего, до полного разгрома врага!»
Горстка израненных защитников острова усилила нажим на фашистов. Не выдержав нашего огня, а в отдельных местах и штыковых рукопашных схваток, противник начал отходить к своим десантным средствам.
При отходе десантных средств корабли фашистов вновь открыли огонь по острову. Под его прикрытием они пытались снять личный состав с подбитых нами и выброшенных на камни трех своих судов. Мы тоже открыли огонь и потопили два десантных катера.
Противник поспешно отходил от острова. Причину этого мы поняли тогда, когда увидели массу наших самолетов, штурмовавших вражеские корабли, и приближавшиеся канонерские лодки флотилии. Приказал сигнальщику Антоненко связаться с одной из них. Но, к сожалению, все средства связи у нас сгорели. Пришлось использовать на семафорные флажки простыни. Но и из этой попытки ничего не получилось: наш вызов не увидели.
Чтобы как-то сообщить канлодкам, что остров находится в наших руках, я приказал снова открыть огонь по фашистам. И в тот же момент одна из канлодок начала стрелять по уходившим кораблям врага.
Так мы поняли друг друга...
В 11 часов 20 минут батарея прекратила огонь. На Сухо воцарилась тишина. Вблизи острова дымились выброшенные на камни три корабля противника, торчали из воды два разбитых катера.
Полыхал пожар и на острове. Руководил его тушением военинженер 3-го ранга В.С. Мельницкий.
Ко мне в четвертый раз подошел санинструктор Каинов, предлагая перевязать раны. Я спросил:
— Всем ли раненым оказана помощь?
— Всем раненым помощь оказана. Только вот вы...
В землянке санинструктор перевязал мои раны. Я почувствовал крайнюю усталость и слабость.
Гарнизон острова вместе с дозорными кораблями ТЩ-100 и МО-171 закончил бой. Добивать отступающего противника продолжали корабли Ладожской военной флотилии, летчики Краснознаменного Балтийского флота, Ленинградского и Волховского фронтов.
Неувядаемой славой покрыли себя героические защитники острова Сухо. В жесточайшей схватке с вооруженным до зубов противником, в невероятно тяжелых условиях гарнизон острова не только выдержал натиск врага, но и сам нанес ему большой урон.
Мы потеряли убитыми и ранеными около 50 процентов своего состава. Большинство батарейцев, будучи раненными, и даже не по одному разу, не покидали боевых постов. Благодаря таким защитникам Сухо, как молодой матрос А.В. Строганов, главный старшина И.И. Мартынов, старшина 2-й статьи П.Е. Пугач, матросы П.И. Уличев, П.А. Лукашев, А.А. Каинов, Л.М. Рубин, В.И. Иванов, И.Г. Мезенцев, Н.И. Котов, Айтуганов, Ф.М. Рахманов, Н.Н. Шемякин, Бурмистров, и многим другим враг был сброшен с острова.
Слава вам, отважные балтийцы, героически сражавшиеся на Ладоге !
Источник : Ладога родная. Воспоминания ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии. Лениздат, 1969